Хочу поделиться хорошим настроением: Вышел долгожданный третий том воспоминаний Георгия Данелия - "Кот ушел, а улыбка осталась"(предыдущие "Тостуемый пьёт до дна" и "Безбилетный пассажир: «байки» кинорежиссёра"). Фото https://www.litmir.co/bd/?b=239633 В рассказах о Евгении Моргунове узнавал сюжеты и наших институтских розыгрышей. "Евгений Моргунов был очень яркий человек. О его остроумных проделках и розыгрышах до сих пор ходят легенды. Вспомню, что видел сам." ВНУК ПАВЛИКА МОРОЗОВА Стоял я в очереди на заправку у бензоколонки около Дома пионеров. Очередь длиннющая до улицы Косыгина. Подъехал на красном «жигуле» Евгений Моргунов. Вышел из машины, громко поздоровался со всеми и спросил меня: — А ты почему в очереди? Тебе без очереди положено. — Я скромный, — пошутил я. — Товарищи, среди нас внук Павлика Морозова! — зычным голосом объявил Моргунов. — Пропустим сироту без очереди? — Пусть заправляется, — вяло сказал кто-то в очереди. — Давай, Георгий Николаевич, подъезжай. — Не надо... Прошу. — Товарищи, он стесняется! Скромный! А мы ему скажем так: «Пока не заправишься, никто заправляться не будет!» Верно я говорю? — Пусть только не тянет, — сказал первый в очереди. Пришлось заправиться. Было это в 93 году. Между прочим. Пионер Павлик Морозов — герой тридцатых годов. О нем рассказывали на уроках истории в школах. Во время коллективизации Павлик узнал о заговоре кулаков и сообщил об этом властям. Кулаков обезвредили (среди них был и отец Павлика). А родственники в отместку мальчика убили. О Павлике Морозове снимали фильмы, а на родине поставили памятник. КАРНИЗ ДЫШИТ Познакомился я с Женей Моргуновым в конце сороковых годов. Я учился в Архитектурном институте, а он был актером Театра киноактера. Как-то гуляли мы с Женей по улице Горького (после войны было принято гулять от Пушкинской до Охотного и обратно), когда проходили мимо Центрального телеграфа, он остановился, задрал голову и громко сказал: — Смотри на карниз! Моргунов отошел шагов на пять, выставил вперед руки, напрягся, стремительно подскочил к стене и что есть мочи толкнул облицованное гранитом, незыблемое, как пирамида Хеопса, десятиэтажное здание Центрального телеграфа. — Видишь?! — он показал пальцем вверх. — Что? — Карниз дышит! Рухнет, придавит кого-нибудь! Двое прохожих остановились и тоже посмотрели вверх. — Не видишь? Внимательно смотри, колебание мизерное! — Моргунов снова отошел, выставил вперед руки, напрягся, стремительно подскочил к стене и снова что есть силы толкнул здание. — Теперь заметил? — Нет. — Ты внимательно смотри, это же миллиметры! Через несколько минут вокруг нас собралась толпа, человек пятьдесят, а может быть, и больше. Моргунов толкал стену, и каждый раз люди внимательно смотрели вверх, на карниз. И слышались реплики: — Какое безобразие! — Упадет, раздавит кого-нибудь насмерть! Тут подъехала аварийная служба с милицией, толпу быстренько разогнали и поставили ограждение. Что они там чинили, я не знаю, но ограждение стояло до осени. Между прочим. В то время Моргунов — стройный сероглазый шатен — уже снялся в роли Стаховича в фильме Сергея Герасимова «Молодая гвардия», но на улице его еще не узнавали. Узнаваемым он стал много позже — в начале шестидесятых, когда сыграл Бывалого в культовом фильме Гайдая «Пес Барбос и необычайный кросс». СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ! Как-то собрались мы с Моргуновым в Дом кино, на троллейбусной остановке дождались троллейбуса, вошли, троллейбус тронулся, и вдруг он объявил: — Товарищи, приготовьте билеты! Пассажиры троллейбуса, их было немного, стали доставать из карманов и сумочек билеты. — Так. А теперь руку с билетом подняли вверх! Все начали поднимать руки. — Выше! И все подняли руки выше. — Спасибо, опустили. А вы, товарищ, что руку не подняли? Билет не успели взять? Документик можно посмотреть? Пропуск? Ну, давайте пропуск. Взял документ, посмотрел на фотографию. — Так, Иван Пантелеевич Жмырев, старший экономист. Очки снимите, пожалуйста, Иван Пантелеевич. Чуть-чуть брови поднимите. Так, достаточно. Теперь уголки губ опустите, Иван Пантелеевич. Еще чуть-чуть. Нет, обратно. Хорош. Так, соответствует. Держите, — Моргунов вернул пропуск. — На первый раз прощаю. Заплатите за билет и можете ехать. И сказал кондукторше: — Товарищ кондуктор, если забыть про старшего экономиста Ивана Пантелеевича, во вверенном вам транспортном объекте, в принципе, образцовый порядок. — Спасибо. — Надо говорить: «Служу Советскому Союзу». — Служу Советскому Союзу! Мы билет так и не взяли, вышли на своей остановке. СТАЛИН Я, ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ! 1952 год. Матч сезона: сборная СССР — сборная ФРГ. Билеты раскупили за месяц. С моими однокурсниками и друзьями по Архитектурному институту Димой Жабицким и Андреем Соколовым приехали на стадион «Динамо» в надежде купить билет с рук. Народу полно. Все спрашивают лишний билетик. Билеты у двух есть, но продают очень дорого. Смотрю, идет Женя Моргунов. Окликнул. — Женя, билета лишнего нет? — А ты без билета? Пойдем, проведу. — Я не один, нас трое. — Бог троицу любит. Пошли, ребята. Протиснулись к контролеру. Моргунов спрашивает: — Сева Бобров прошел? — Не знаю. У меня нет. — Смотри внимательно. Эти трое со мной. Заслуженный мастер спорта Иванов — проходи, Гия. Заслуженный мастер спорта Петров — проходи, Дима. Заслуженный тренер РСФСР Сидоров. Как тебя? — Андрей. — Проходи, Андрей/ — Постороннему: — А ты куда лезешь, товарищ дорогой?! Отойди! Все. Мои все прошли. Больше никого не пускать. Будут спрашивать, говори, я в ложе прессы. Прошли шагов десять, контролер окликнул: — Товарищ, а кого будут спрашивать? — Меня. — А как вас назвать? — Не узнал?! Сталин я, Иосиф Виссарионович. Все замерли. Контролер открыл рот. — Шучу Пошли, ребята. — Подождите, а говорить-то как? — Моргунов, Евгений Александрович. Пошли. — Товарищ Моргунов, — нас догнал человек в берете, — советую вам с такими шуточками поаккуратней. — А вы уверены, что я — Моргунов? — А кто? — Берия, Лаврентий Павлович! Матч мы смотрели из ложи прессы. Моргунов хотел провести нас в правительственную ложу, но я его отговорил. Между прочим. Пройти Евгений Моргунов мог куда угодно и к кому угодно. Его учитель, классик советского кино, профессор Сергей Аполлинариевич Герасимов говорил: «Если меня вызовет Сталин, а в его кабинете рядом с ним будет сидеть Женя Моргунов, я нисколько не удивлюсь». НОВАЯ КОНСТИТУЦИЯ В 61 году я уезжал из Ленинграда в Москву (там мы с Виктором Конецким работали тогда над сценарием фильма «Путь к причалу»). На «Красную стрелу» опоздал. Взял билет на проходящий из Мурманска поезд «Полярная стрела». Поезд пришел вовремя. Вошел в свой вагон, в свое купе, а там Евгений Георгиевич Моргунов собственной персоной. Ну, обрадовались встрече, конечно. Женя возвращался из Мурманска со съемок. Поезд тронулся, в четырехместном купе нас было двое. — Слава богу, одни едем, — сказал я. — Не факт. В Бологом могут подсадить. Вошел проводник: — Ваш билет, пожалуйста, — обратился он ко мне. — Пожалуйста, — я протянул билет. — Узнаешь товарища? — спросил Женя. — Узнаю. Он только что прошел. — "Витязь в тигровой шкуре" читал? — В школе проходили, кажется. А что? — Это он написал. Знакомься: залуженный писатель Российской Федерации товарищ Шота Руставели. — Рады видеть, — вежливо сказал проводник. — Постель брать будете? — Буду. — Любезный, ты вот что, неси сюда свечку и красную скатерть! — распорядился Моргунов. — Мы с товарищем Руставели будем новую Конституцию писать. Давай, действуй! — Свечка есть. А красной скатерти нет. Есть зеленая, совсем новая, нестираная. Принести? — Да ты сам понимаешь, что говоришь? Нашу самую гуманную, самую справедливую, самую мудрую Конституцию на зеленой скатерти писать? Абсурд! Нонсенс! — возмутился Женя. — Есть занавеска, кремовая. — А флаг есть красный? — Есть. — Неси. — Он старый, мятый. — Неси какой есть. И главное, чтобы до Москвы к нам никто не совался. — А если в Бологом подсядут? — Рассортируй по составу. Ты что хочешь, чтобы Родина без новой Конституции проснулась?! Доехали мы до Москвы в купе вдвоем. Свечку не зажигали. Сэкономили. СЕКРЕТ МОРГУНОВА В чем секрет Моргунова? Почему его все слушались и всюду пускали? Думаю, что помимо природного дара внушения, которым он, безусловно, обладал, Моргунов еще правильно выбирал нужную в данном эпизоде роль и безукоризненно ее исполнял. В работе актера над ролью есть понятие — пристройка. Пристройки могут быть разные: снизу, на равных, сверху. У Моргунова в его моноспектаклях были только две пристройки: на равных — с начальством и сверху — со всеми остальными. С начальством любого ранга он общался по-приятельски: радушно и раскованно, как с одноклассником, с которым сидел за одной партой. А с остальными говорил спокойно, ровным голосом, с чувством собственного превосходства и легкого презрения. И «остальные» понимали, что перед ними — начальник. И поэтому его слушались и всюду пускали. Между прочим. Еще в молодости я дал себе слово здороваться со всеми одинаково, и с начальством, и с подчиненными. Старался этому принципу следовать, стараюсь и до сих пор. Но оказалось, это не так уж просто. И, должен сознаться, что были встречи, когда я кланялся ниже, чем собирался.